Евгения Васильевна Махотько
Воспоминания Евгении Васильевны Махотько
Когда нас выселяли в 31 -м году , никаких предупреждений не было. Пришли за нами поздним
вечером, а ехали мы ночью на лошадях. Вещи с собой забрали, а потом оставили их на
сохранении у хороших знакомых во Пскове, в Бутырках - такой там район был.
Еще была у нас возможность взять с собой часть вещей, но мы уехали просто так, не зная, куда
и зачем.
Посадили в "телячьи" вагоны , там нары были, помню. Ехали, останавливались на каких-то
разъездах, тупиках, командовали :"Выходите оправляться" , и все - мужчины, женщины - выходили,
тут же садились - ужас...
Ехали долго. Мне нравился этот запах железной дороги. Все спят, а я сижу у окошка - все смотрю,
смотрю.
Потом приехали сюда. Были мы первые. Здесь на берегу реки была прачечная и баня, а в поселке
был магазин, столовая и 3-4 дома, остальные - палатки. В домах жило начальство -
организаторы этого поселка, а палатки - для нас были приготовлены.
Вошли мы в палатку - по обе стороны нары, посредине длинный стол, спереди буржуйка стоит, на
ней чайник большущий и две длинные буханки черного хлеба. На нарах спали все сплошь, без
всеяких перегородок. Семья за семьей. Для зимы внутри палатки была прослойка сукна или
войлока. Во время игр другой раз полезешь под нары, стенку палатки подымешь - и уже на улице.
Дна палатки не было, хотя пол настлан был. Окошки были у палатки. Зимой топили буржуйку.
Палаток было множество, мы часто путали их. Придешь в чужую, и не знаешь -господи! - как
попасть в свою. Потом привыкли , стали узнавать. Воду нам возили в бочках. Тут и дезинтерия
началась. Тут и полоскали, и стирали , и пили .
Болели люди, умирали, тут же еще и смена климата влияла. Гробы, гробы. сплошные гробы,
маленькие , большие, всякие. У меня сестренка умерла. Младшего брата я выходила, он уже ходить
не мог, лежал, у него коклюш был или дизентирия. Я ухаживала за ним, стирала. Все почему-то
леглол на мои плечи. Потом он поправился, вырос. После войны от ран умер в 65-ом году.
Когда арестовали моего отца, поголовные аресты шли по всему поселку. Начались они в 37-ом году,
а отца арестовали 1 марта 38-го года. В нашем бараке остался только один мужчина, а было там
24 комнаты, 24 семьи. И никто в поселок не вернулся. Все они расстреляны. Какие там сроки...
Отвозили куда-то и расстреливали. Говорили, что и топили. Такие были разговоры. Все боялись,
но друг другу как-то сведения передавали.
Начальником у нас был Кондриков. Приезжал сюда, видела я его.
Арестовывали и ночью, и днем. Отца отозвали из командировки и днем арестовали, пришел за ним
"черный ворон". Пришли два милиционера, все перерыли, увезли его. Вот сейчас читаю в
книжках: людей арестовывали, а родственники верили, что они - враги народа. Никогда я не
верила этому! Не только по отношению к отцу, но и к другим. Не укладывалось в сознание, как
это могли все сразу провиниться? Не могло этого быть.
Папа был такой спокойный, тихий. Все сочувствовали, переживали. Был он обыкновенный рабочий.
Командировка его была как-то связана с лесозаготовкой.
В Зашейке тоже были спецпереселенцы. Когда стали строить Ниву-1, туда перебросили поселки,
дома. Потом там построили, стали Ниву-3 строить, там возник Соцгородок, двухэтажные дома
стояли. Там и жили переселенцы с нашего поселка. Там и братья мои жили. Потом когда
электростанции все построили, один брат ЛЭП строил, другой на эксплуатации работал.
Вся семья - труженники.
Большинство переселенцев так и осели здесь, возвращаться-то некуда. Жили тут и репрессированные
уже после войны, даже за анекдот, рассказанный в пивной. Были и власовцы.
( записала П. Беспрозванная)
* * *
L3HOME
Хибинский мемориал
А.Г. Лермонтов
Кадеты
