Искусство и литература в эмиграции.

В оный день, когда над миром Бог склонял лицо свое, тогда 
Солнце останавливали словом, словом разрушали города. 
Но забыли мы что осиянно только слово средь земных тревог, 
И в Евангелии от Иоанна сказано, что слово это Бог. 
Мы ему поставили пределом скудные пределы естества, 
И, как пчелы в улье опустелом, дурно пахнут мертвые слова.

Но не внимали его голосу многие поэты и, в погоне за дешевыми эффектами, старались перещеголять друг друга в пошлости и словоблудии. Вместо культурных высот они толкали молодежь в пропасть духовного падения. Стриженные курсистки и длинноволосые студенты с упоением старались следовать призыву поэта "запускать в небеса ананасом" и с радостью "падали ниц и плюхались рылом в болото". А следуя совету своих кумиров, одетый в штатское гимназист, демоническим голосом призывал с эстрады "окунуться в освежающие волны разврата".
Все громче шла отовсюду эта губившая души песнь торжествующего зла. Пророчески писал Сологуб:

В тени косматой ели, над шумною рекой 
Качает чорт качели мохнатою рукой. 
Качает и смеется, вперед, назад, вперед, назад. 
Доска скрипит и гнется,
О сук тяжелый трется натянутый канат. 
   Снует с протяжным скрипом шатучая доска, 
   И чорт хохочет с хрипом, хватаясь за бока. 
   Взлечу я выше ели, и лбом о землю трах, 
   Качай же чорт, качели, все выше, выше... Ах! 

Так оно и получилось. В 17-ом году неожиданно для всех лопнули канаты и развалилась "шатучая доска". Полетела РУСЬ в пропасть, а вместе с ней все правые и виноватые поэты Серебряного века. Погибли Гумилев, Блок, Есенин, Сологуб и многие, многие другие. И справедливо заметил профессор Ильин, что с этого времени "на Русскую поэзию надвинулась непроглядная ночь, конца которой не видно и по сию пору".
Но революция в своем движении растоптала не только поэзию. Она уничтожила все проявления Русской культуры, будь то физически или взяв все под строгий контроль.
Очень быстро замерла вся творческая жизнь и в России остались только "Правда" без правды и "Известия" без известий.

К счастью для нашей родины некоторый процент ее лучших представителей - осколки Серебряного века - успели вырваться за рубеж. И здесь, отбросив прежние заблуждения, стало пробиваться из под пепла пролетевшего шквала революции пламя Русской культуры.
Сначала это было в уже знакомой Западу области, и гений Дягилева стал движущей силой эмигрантского ренессанса. Он вновь возродил Русский балет, с которым в 1909-ом году покорял Париж. С первых же шагов эмиграции, Дягилев своим личным обаянием, энергией и энтузиазмом как гипнозом соединил в одно художественное целое танцоров, художнков и музыкантов. Опять как прежде, по словам западных критиков, он, принеся в мир свежесть и красоту Русского балета, улучшал художественный вкус интеллектуальной элиты Америки и Европы. Балерины и танцоры - Павлова, Карсавина, Нижинский, Лифарь - открывали новый мир искусства, далекий от западного культа лишь красивых стройных ног. Привлекая таких художников как Бакст, Бенуа, Судейкин, Добужинский, - Дягилев во всех постановках поражал зрителей свежестью красок, красотой и оригинальностью костюмов и декораций.
К общему горю Дягилев очень быстро сгорел в своей кипучей деятельности и скончался в 29-ом году. Но не угасло его дело. Артисты и художники разъехлись по всему миру и, пожалуй, не было ни одного театра где бы они не поддерживали высокий художественный уровень. Недаром во многих школах и театрах языком балета стал Русский. Его также нужно было знать, как и уметь ходить на пуантах. А на современных аукционах образцов театрального искусства вы встретите почти исключительно имена Русских художников.

Главным новшеством в постановках Дягилева была их художественная обработка. Целая плеяда лучших эмигрантских г художников стали декораторами театра и в этой области им не было равных. Однако, став первой в прикладном театральном искусстве, Русская живопись в чистом виде сильно отставала от европейской. В эмиграции жили и творили такие художники как Репин, Коровин, Билибин, но они не привлекали внимания западного мира. Нужно признаться, что Запад имел серьезные основания для такого взгляда. Начиная с 18-го века Русская живопись, отойдя от древней религиозной иконописи не нашла пути и не создала своей школы. Лишь в последние десятилетия Императорской России делались попытки свбя осознать и разгорелся спор между Передвижниками-националистами и Миром Искусства - западниками. Это выдвинуло много талантливых художнков, но не создало мировых имен. Русские художники совершенствовались в Италии и Париже, но никто не приезжал с запада учиться в Москву или Петербург. Вспоминаю, как вскоре после окончания войны, наш друг из второй эмиграции, бывший доцент Московоского Университета, с возмущением рассказывала как в Нью-йоркском музее на ее вопрос, где живопись Русской школы, она получила удивленный ответ "раэве есть такая школа"? Правда и Европа, после шумного успеха импрессионизма, во времена Русской эмиграции, не могла найти единого пути. Только немецкая школа крепко связала себя с абстрактной живописью. К этой школе примкнув эмигрировавший в 22-ом году Василий Кандинский.

Родившись в Сибири в зажиточной купеческой семье, ой еще до революци начал первые шаги в абстрактной живописи. Приехав в Германию, он преподавал натурный рисунок в Баухаузе, где также преподавали уже известные мастера абстрактной живописи: Клее, Иттен, Надь, Альберте. Продолжая совершенствоваться Кандинский очень быстро выдвинулся в первые ряды немецкой школы. Геометрические фигуры и движущиеся в разные стороны линии, пересекающиеся плоскости в многоцветной расцветке были, по его словам "строительным матерьялом композиций и основной ее целью".
В таких гармоничных комбинациях цвета и форм заключалось его понимание природы и ее воздействие на человека. Всякое изменение абстрактных построений создавало новую картину, новое ощущение в зрителе. От древней Русской живописи, где в верхней части изображалась духовная неземная жизнь Иисуса Христа и Божьей Матери, он воспринял в своих композициях изображение предмета в круге или в замкнутой фигуре. Консервативная эмиграция, отбрасывая все уклонения от классической школы реализма, не оценила Кандинского. Но даже не принимая его эстетически, мы должны гордиться этим крупным художником, наложившим подобно Миро, Пикассо и Дали свой отпечаток на всю современную живопись. В Нью-йоркском музее модерного искусства ему и Клее отведены отдельные залы. А на недавнем аукционе известной галереи Сотби была продана его небольшая акварель за 60,000 долларов. Такую сумму вряд ли может принести, даже полотно написанное маслом, любого нашего художника Серебряного века. Бесспорно, Кандинский был Русским художником мирового значения.

Говоря о зарубежных художниках, нельзя обойти молчанием Рериха. Его имя знакомо каждому интеллигентному человеку в Америке, хотя и не только в силу его таланта художника. В начале своей карьеры Рерих увлекался идеями древней языческой России, сказочной Скандинавией и средними веками Европы. Это особенно проявилось в его блестящих декорациях для половецких танцев Князя Игоря и в средневековых сводах монастыря Метерлинка. А любовь к преисторической России очень ярко выразилась в создании декораций и костюмов для "Весны Священной". Его художественное оформление со странной, колдовской музыкой Стравинского, вместе с еще невиданной техникой и новизной исполнения Нижинского, и все это под общим руководством Дягилева, дали дотоле невиданный эффект суммы движений, музыки и ярких красок. Но очень скоро в эмиграции Рерих стал увлекаться теософией, индусской культурой и мистицизмом. Это отражалось на его творчестве и принесло достаточно состоятельных поклонников, чтобы основать в Нью-Йорке известный музей Рериха.
Его продукция была огромна и только в этом музее имеется около тысячи картин. Однако эти панели-пано очень быстро утомляют зрителя однообразием голых скал, картонных гор и, будто взятых из жуткого сна, облаков.
Гораздо сильнее себя проявила в эмиграции Русская музыка. Будучи представлена несколькими крупными именами, она заняла широкое, значительное место на Западе. Сильнейшие среди них - Стравинский и Рахманинов - сразу же встали в первые ряды европейских композиторов. Они были одинаково талантливы, но резко отличались друг от друга в своем творчестве. Рахманинов, принадлежа к старой школе, услаждал слух любителей чистой гармонии, и его композиции не сходят с репертуара концертов и радио всего мира. Он был одинаково крупным талантом как композитор, дирижер и как первоклассный исполнитель-пианист. Это была настоящая Русская натура мастера во всем чего бы он не касался. Однако, разбрасывая свой талант по всем ветвям музыкального искусства, Рахманинов, хотя и оказался всюду в первых рядах, нигде не использовал целиком своих возможностей.

Как контраст Стравинский, посвятив себя композиции, очень скоро стал одним из ведущих композиторов мировой музыки. Будучи радикальным новатором, он оказал влияние на всю современную музыку, как запада так и подъяремной России. Он начал свою карьеру, как ученик Римского Корсакова и сначала шел по стопам могучей кучки классической. Русской музыки. Но он очень быстро оторвался от рабского подражания и начал поиски новых путей, хотя и оставался глубоко национален в своем творчестве. Стравинский широко пользовался Русскими народными темами и ритмами, придавая им своеобразную яркость и красоту.
Однако его первый балет, написанный в новых тонах, "Весна Священная", сначала не оправдал его ожиданий. Несмотря на участие Дягилева и смелые декорации Рериха, постановка не получила одобрения тогдашних любителей балета. Помимо музыки такие новшества как замена балетных туфелек лаптями также не вызвали восторга у зрителей и балет потерпел полное крушение. Он опять был поставлен Дягилевым в эмиграции в другой интерпретации и уже с другим результатом. Постепенно публика оценила необычайную смелость ритма, гармонии и сочетание тем в дотоле невиданном колорите. Но самую большую славу композитору принесла постановка Дягилева. с новыми силами и новым художественным оформлением, балета "Петрушка".
С тех пор этот балет не сходит со сцен театров и имя Стравинского гремит все сильнее в музыкальном мире. Его модернистическое творчество получило новый импульс, когда взошла новая звезда эмиграции - хореограф Баланчин, который поставил 39 балетов на музыку Стравинского.

Встав во главе Нью-йоркской балетной трупы, Баланчин стал искать новые пути. Не порывая с пластичностью классического балета, он стал вносить в него новые смелые формы. Резкие движения, акробатика и мимика смешивались со знакомыми , фигурами старого балета и иногда преподносились сами по себе в новом оригинальном виде. Групповые композиции нередко напоминают древние живые картины, но в новых абстрактных формах. Абстрактность была также характерной, оригинальной чертой его одноактных балетов. Там сюжет играл второстепенную роль и задача хореографа была лишь слить в одно целое движения и музыку. Как следствие, декорации были сильно упрощены, а порой вообще отсутствовали. Его влияние на все балетное искусство во всем мире, а особенно в Америке, во многих отношениях произвело революцию и отразилось даже на современных постановках классического балета. Недаром такой танцор, как Барышников, уйдя от лишенной творческого вдохновения мертвящей рутины советского театра, с жадностью воспринял идеи Баланчина и сам стал давать волю своей творческой фантазии.

Лишь в областях, где важную роль играет русский язык, трудно было преодолеть равнодушие иноязычной публики, и эмигрантские актеры не продвигались дальше любительской сцены. Но вот в 23-ем году приехал на гастроли из Советской России Московский Художественный театр. Русская молодежь с жадностью слушала и читала рассказы об этом чуде Русской культуры. Этот театр начал свое существование в начале двадцатого века и сначала возбуждал лишь удивление и легкий интерес - все там было иначе. Кризис наступил при первой постановке чеховской "Чайки". Она уже ставилась в Петербурге в Александрийском театре и с треском провалилась. Все кроме Немирович Данченко были против московской премьеры, но нужно было пробивать лед и зажмурив глаза со страхом решились.
Вот как вспоминает Борис Зайцев, бывший тогда студентом, этот спектакль:
"Поднялся занавес, на сцене полутемно, какой-то парк, прямо перед зрителями скамейка. Говорят и ходят, довольно странно, какие-то люди. Наконец выясняется, что молодой писатель, нервный непризнанный ставит тут же й саду свою декадентскую пьесу. Молодая актриса, закутанная в белое читает нечто лирико-философское о мировой душе. На скамье сидят зрители спиной к публике. Все это поначалу показалось очень уж причудливым. Публика молчала и недоумевала. Но чем дальше шел первый акт, тем сильнее сочилось со сцены особенное что-то, горестно поэтическое сжимающее сердце. Не так легко и определить, но некая власть шла оттуда и зрительный зал подпал сладостному наркозу искусства".
Занавес опустился. Зрительный зал молчал, Настолько сильно впечатление и волнение, что сразу было не до аплодисментов. Затем загремел весь зал и уже долго не смолкал. Первый акт имел огромный успех и он наростал до самого конца. С этого спектакля начался Российский триумф Московского Художественного театра. И в награду, как символ, всегда парила чайка на занавесе театра.

Вот такой театр впервые приехал на запад и таким же откровением стали его гастроли в столицах многих государств. Зрители, даже не зная языка, понимали игру актеров и чувствовали это новое веяние театрального искусства. Ко гда кончились гастроли все с грустью провожали волшебников сцены, но одновременно появились радость и восторг Часть труппы отказалась вернуться в большевистскую России и впервые появились невозвращенцы советского рая. Неболь шая группа во главе с Павловым и Греч, впитав некоторых эмигрантских актеров, образовали заграничную студию Художественного театра. Эта труппа главным образом выступала в славянских странах, где имела большой успех и влияла на развитие художественного вкуса в местных национальных театрах.

Но еще большее значение имели одиночки невозвращенцы рассыпавшиеся по всем странам мира. Мало кто из них сдедал большую карьеру в тееатрах и кино из-за незнания местных языков. И тогда, в борьбе за существование, они стал открывать школы, что наложило благотворный отпечаток на сценическое искусство многих стран. По приезде в Америку моя первая работа была плотником, помощником декоратора в летнем театре одной из таких школ - школы артистов Московскего Художественного театра Булгаковых. Они снимали большой барский особняк и, как руководители так и молодежь, включая закулисных работников, жили одной дружной семьей.
На главные роли приглашались для приманки публики известные американские актеры, а все остальное проводилось школой под руководством четы Булгаковых.
И тут меня поразило с каким благоговением все эти девушки и юноши произносили имя Станиславского. Его книги были настольными пособями и вызывали почти молитвенное отношение ко всем его учениям. Ученицы и ученики таких щкол разносили любовь к русскому театру, да и вообще к русской литературе, по всему миру.
Правда, зачастую, эта любовь ограничивалась Львом Толстым и особенно Чеховым. Вся остальная литература с трудом пробивалась через наследие Художественного театра, несмотря на то, что в эмиграции жили и творили лучшие представители прозы Серебряного века. Отчасти это было потому, что главным образом она была мемуарной литературой. Самым сильным среди них был Иван Алексеевич Бунин. Будучи крупнейшим и подлинным художником, он покоряет вдумчивого читателя необыкновенной остротой наблюдения и чудесной правдивостью изображения. Как никто он обладал зорким взглядом и острым чувством слова и его произведения являются образцом художественной прозы. По сжатости и яркости композиций и красивому языку ему мало равных во всей русской литературе. Эмигрантское творчество Бунина проникнуто тоской по прошлой России и ненавистью к "окаянным дням" революции. Его талант оценили западные критики, и он первый из русских писателей стал лауреатом Нобелевской премии.

В такой же форме автобиографических воспоминаний, но в другом стиле, творили в эмиграции Шмелев и Ремизов. Шмелев, воспитанный в патриархальной религиозной семье, с одинаковым осуждением описывал уродство крепостного права и рабство коммунистического периода. По его словам:
"жить везде можно, лишь бы воля". В последний период своей жизни он много писал о красоте и внутренней силе православия. Такие произведения как "Богомолье" и "Лето Господне" полны красивых метафор и искрятся удивительным образным языком. Они описывают религиозную жизнь Святой Руси, ее обычаи, монастыри и от всех этих рассказов веет благостью, тишиной и покоем. Иначе раскрывает Ремизов духовную сущность ушедшей России. Сновиденья ему открывали дверь в волшебный мир - мир сказаний, притчей и сказок. Во всем его творчестве сквозит любовь к старине и Русскому народу. Отбрасывая иностранные слова и обороты, он старался передать лад и строй древней русской речи. В его эпосе главный друг и защитник русских людей - Николай Угодник. Он. то чудесами, то волшебством, всегда и во всем приходит им на помощь. Своеобразная прелесть и красота языка Ремизова, этого символиста прозы, составляют главную ценность таких произведений как "Николины притчи", сказки "Посолонь" и многих других его творений.

Совсем особо стоит Мережковский, по содержанию своего творчества самый глубокий писатель зарубежья. Философские вопросы и искание истины проходят красной нитью через все его произведения, самым значительным из которых была трилогия "Христос и Антихрист". Также он старался разобраться в психологии таких исторических личностей как Император Александр Первый, декабристы и Наполеон. Мережковский был по-своему религиозен и, по его словам, ежедневно читал Новый Завет всегда находя там нечто новое что-то неисчерпаемое. Его стихотворения в красивой форме затрагивают те же вечные вопросы.
В "Сакья Муни" он говорит о ничтожности человека в мировой гармонии, о человеческой и высшей справедливости и их мистическом противоречии. А в стихотворении, переложенном на музыку Рахманиновым, затрагивается близкая нашему атомному веку тема о несовместимости учения Христа с нашей грешной действительностью: "Христос Воскрес" поют во храме,

               Но грустно мне, душа молчит:
               Мир полон кровью и слезами, 
               И этот гимн пред алтарями 
               Так оскорбительно звучит...

Много было других талантливых деятелей литературы и искусства в эмиграции, но мелькали годы и редели ряды создателей Серебряного века. На смену шло новое поколение, уже воспитанное на западе. И хотя за небольшим исключением, оно не сказало миру нового слова, велико его значение для русской эмиграции и будущей национальной России.

Это поколение помогло укрепить национальное самосознание зарубежья и является как бы мостом между бывшей и будущей национальной Россией. Многие годы советская власть уничтожала духовные ценности на нашей родине, но наша творческая эмиграция их сохранила и, конечно, донесет до светлых дней возрождения нашей Родины.
Все эти танцоры, певцы, поэты, художники, музыканты нередко стояли в первых рядах мировой культуры и во многих отраслях заслужили уважение и признание свободного культурного мира. Перечень их имен должен стать темой другого специального доклада. Но сегодня, на кадетском съезде, мы должны упомянуть хотя бы несколько бывших воспитанников кадетских корпусов, уже ушедших от нас.

В балете Белградской оперы в Югославии оставил по себе хорошую память танцор и хореограф Анатолий Жуковский. Среди художников выделяется Байкалов-Латышев, составивший себе имя в Южной Америке, а затем получивший признание и во Франции. Такие поэты как Залесский, Кудашев, Неймирок включены в антологии зарубежной поэзии.
В музыке почтим память недавно скончавшегося оперного баритона Борисова и, конечно вспомним многие первоклассные хоры, которые включали не мало кадет и даже дирижера и основателя хора молодежи Руденко. А кто из нас не читал с увлечением исторические романы Каратеева, полные любви к прошлой России. Романы правдиво написанные хорошим русским языком.
Были в зарубежья и другие таланты. Отметим хотя бы двух из второй эмиграции, которым ранняя смерть помешала сказать еще более значительное слово. Это Сергей Максимов и поэт Кленовский. Были и мало уступавшие по своему значению столпам Серебряного века. Среди них можн о отметить два главных течения и их лучших представителей: Набокова-Сирина и Тарасова-Труайа.
Набоков, родившийся в 1899-ом году, одной ногой стоял в русской культуре, а другой в западной. Он одинаково прекрасно владел несколькими языками и, зачастую, писал свои произведения на двух языках. На каждом из них он был одинаково оригинален. изящен и не терял хорошего вкуса и чувства меры даже в самых рискованных сексуальных романах.
Хотя его отец и был убит по ошибке Белым офицером, Набоков всегда оставался непримиримым антикоммунистом. В 1944-ом году, когда многие колебались, он писал:

Каким бы полотном батальным не являлась
Советская сусальнейшая Русь,
Какой бы жалостью душа не наполнялась
Не поклонюсь, не примирюсь
Со всею мерзостью, жестокостью и скукой 
Немого рабства...

25 января 1983 г.АФАНАСИЙ ИВАНОВИЧ ШЕЛОУМОВ скончался в г. Штаренберге, Германия, незадолго до смерти избранный почетным гражданином города.

ПАМЯТИ И. С. ШМЕЛЕВА

Тридцать лет тому назад ушел в лучший мир самый видный русский современный писатель, национальный бард православной России — Иван Сергеевич Шмелев.
Тяжелое это было время для Русского Зарубежья. Только что отгремела 2-ая Мировая война; шла насильственная и кровавая репатриация русских людей; другие находились за проволокой концентрационных и беженских лагерей в поверженных в прах Германии и Австрии; третьи не успели еще вырваться из-за только что спущенного железного занавеса стран советских сателлитов.
И смерть певца православной России осталась почти что не отмеченной, разве что в Париже.

Однако два года после кончины Шмелева французское радио передало беседу известного французского писателя и академика Анри Труайя (Тарасова), посвященную памяти покойного Шмелева. Во вступительном слове, кроме остального, Труайя сказал следующее:
«24 июня 1950 года скончался в Париже Иван Шмелев, один из самых замечательных русских писателей. Конечно, среди его соотечественников многие испытали при его смерти чувство потери дорогого существа, ибо это был писатель благородный, романист незаменимый, художник идущий в линии Толстого, Достоевского, Чехова».

Родился И. С. Шмелев в 1873 году в патриархальной и благочестивой купеческой семье, занимавшейся лесоторговлей, строительными работами и другими делами. Со всех концов необъятной России стекался в шмелевские конторы простой рабочий люд: каменьщики, плотники, столяры, колесники, рыбаки, дровосеки, маляры. И с ранних лет, общаясь с этими людьми, изучив их характер, привычки и говор, Шмелев проникся к ним глубокой любовью, отразив свои чувства в многочисленных своих произведениях.

И пожалуй ни один из русских писателей не сумел так правдиво и ярко описать народным языком жизнь и быт русского простолюдина предреволюционных лет, преданного православию, престолу и горячего патриота, как это сделал Шмелев.
Десятилетиями нас травили и продолжают травить разными описаниями и рассказами о буйствах и зверствах, совершенных русскими мужиками и простонародьем вообще, в период революции, что дало, так говорят, возможность большевикам захватить власть. О тех же, которые в этих буйствах и зверствах не участвовали, противились им и гибли в борьбе со злом, говорится очень мало или вообще замалчивается.

Почин такому «жанру» положил, вероятно, сам «отец» советской литературы, прославленный Сталиным красный буревестник Максим Горький. Хорошо известны его рассуждения о том, что революция с ее зверствами удалась из-за природной жестокости русского мужика которого, кстати, Горький всегда презирал. Впрочем он договорился еще и до многого другого, с восторгом утверждая, что «О героях России даже смешно и говорить: их никогда не было и быть не может!»

Совсем недавно один зарубежный автор в своем журнале опять описывал бесчинства крестьян над бывшими помещиками и дальше этого не пошел, как будто бы ничего другого и не было.
Шмелев в своем творчестве показывает нам совершенно иных русских людей. Поэтому его художественные зарисовки жизни и быта простонародной России являются важным источником, из которого подсоветские люди могут познакомиться с действительной жизнью дореволюционного периода. И, по достигающим на Запад сведениям спрос на произведения Шмелева велик.

По окончании университета Иван Сергеевич собирался стать московским присяжным поверенным, но его тянуло к народу на широкие просторы России. И, женившись, он обосновывается по Владимирской губернии, богатой церковными и историческими памятниками и полной прелестями русской северной природы.

После большевитского переворота писатель едет в Крым, разыскивая своего единственного сына-офицера, отравленного в Мировую войну немецкими газами. И тут Шмелева постигает страшное горе: он узнает, что его сын расстрелян большевиками. В 1923 году писатель оставляет Россию и, в конце концов, выбирает местом своего постоянного жительства Францию.
По жестокой иронии судьбы, покинув навсегда свою родину, Шмелев не был в состоянии забыть ее в своих произведениях. И тема оставалась у него всегда одна: Россия. Сменил он только жанр романиста:
«Теперь он хочет своим словом разбудить заснувшую совесть, собрать воедино разрозненные силы, обратить внимание всех христиан на страшную угрозу, нависшую над миром» (Труайя).

Типичен для Шмелевского жанра рассказ «Свет вечный» в котором описывается один из таких мужиков, который воспротивился буйству, злу и погиб в неравной борьбе. И не мужик был это, а богатырь, напоминавший автору императора Александра III. Возглавил он вооруженное восстание односельчан, защищая свой деревенский храм от большевистского посягательства. И отстреливался Упоров, так звали этого русского богатыря, со своими товарищами до последнего, и был схвачен и посажен в застенок с полсотней своих сообщников-мужиков. И сказал он в застенке сидевшему вместе с ним барину:
«Умные наварили, а нам расхлебывать... Ничего пройдет... народ наш крепкий, всех не изведешь ... смоем грех ... Это барин уже за все расплата».
И таким, каким был он всю жизнь ушел на расстрел, не склонив головы, не дрогнув перед лицом смерти. И говорит в конце автор:
«Увидал я его глаза» — и понял: это умереть не может. Свет его глаз, Свет Вечный, проник в меня и осветил потемки».
И назван этот сборник Шмелевских рассказов Свет Вечный. В очерке «Стенька рыбак» описывается большевистский террор. В том же духе написаны рассказы «Свет разума», «Про одну старуху» и другие.

Проходят годы в изгнании, Шмелев как то успокаивается и темой его произведений становится, не присущая Западу, христианская любовь, самопожертвование и русская природа. Он пишет свое замечательное «Богомолье», которое посвящает Святейшему Патриарху Сербскому Варнаве. Обращение к патриарху Шмелев кончает следующими словами:
«Прошу Вас, примите благосклонно душевное приношение мое — «Богомолье», где я пытался словами-образами восстановить лучшее, что я видел в жизни, чистые души русские, которые и для Вас родные. Ив. Шмелев».
Главным героем в «Богомольи» выведена вот одна такая «чистая русская душа», скромный труженик плотник Горкин, крепкий в вере и любви к родине. С барчуком, сыном хозяина, идет он, как и десятки тысяч других паломников, на богомолье «к Преподобному», в Троице- Сергиевскую Лавру, которая теперь коротко называется Загорском. Это название «присвоено» Сергиевскому Посаду большевиками по имени московского чекиста Загорского, убитого бомбой контрреволюционеров.
В первой главе книги «Царский золотой» говорится о другом плотнике Мартыне, показавшем императору Александру Ш свое мастерство и получившем в награду золотой. Любил пить Мартын и когда запивал, то спускал все ..., но золотой бережно хранил и так и умер с ним, судорожно зажав его в своей ладони. Тем, кто теперь из Северной Америки посещает СССР и бывает в «Загорске» не мешало бы прочитать «Богомолье».

После «Богомолья» следует «Лето Господне» про которое Труайя говорит, что в нем «Иван Шмелев переносит читателей в Святую Русь, согретую любовью и верой, убаюканную мерным конским топотом, бренчаньем колокольчиков и звучным голосом колоколов». И как далеко шмелевское описание России из «Лета Господня» от советской действительности, где вместо теплой веры и любви царит ненависть, злоба и месть.

Из романов Шмелева нужно отметить «Пути Небесные», «Солнце мертвых» и «Человек из ресторана», который большевики переработали, конечно без разрешения автора, на фильм. Содержание романа было настолько искажено, что Шмелев в печати и через адвокатов принял меры против показа фильма в Западной Европе. Интересен сюжет романа «Пути Небесные». Неверующий ученый влюбляется в послушницу и соблазняет ее. Но под влиянием своей возлюбленной он приходит ко Христу. Вышло только два тома задуманной трилогии этого романа.

Хотя у Шмелева и нет произведений специально посвященных антибольшевистской борьбе на юге России, его все-таки можно назвать и певцом Белого Движения. Этому не приходится удивляться. Единственный сын писателя был также добровольцем. Вот что сам Шмелев говорит о его судьбе в письме к «Защитнику русского офицера Конради — г-ну Оберу как материал для дела»:
«Мой сын артиллерийский офицер, 25 лет Сергей Шмелев — участник Великой войны, затем — офицер Добровольческой армии Деникина... После, больной туберкулезом, служил в Армии Врангеля, в Крыму, в городе Алуште, при управлении коменданта, не принимая участия в боях. При отступлении добровольцев остался в Крыму. Был арестован большевиками». Далее писатель сообщает как его сына с остальными заключенными содержали в подвале, морили голодом, и через месяц больного расстреляли.

В статье «Душа России» Шмелев пишет:
«Белое Движение есть отбор, отбор лучшего русского по духу, по чувствованию России, отбор того, что не мыслимо без России быть, не могло мириться с Ее искаженным ликом, с надругательством над Ее душой... Я не хочу сказать, что там, на российской почве, осталось одно худое. Я хочу сказать, что «Белое движение» захватило собой ценнейшее в национально-духовном смысле, что оно есть отбор».
В послании к «Сынам России» Шмелев говорит:
Спросите себя, как бы отнесся Пушкин к подвигу Добровольчества? Ответ бесспорный: благословил бы подвиг, был бы его певцом, — «певцом во стане русских воинов»... Он был бы с нами Добровольцы, — Вашим Певцом чудесным. Украсьте же ваше знамя лавровым венком в честь гения! Он, его дух бессмертный, смотрит на вас оттуда, как на друзей, как на сынов России, и посылает привет заветный в тяжкие наши дни».

Любил Шмелев и русскую молодежь:
«Рассеянная по чужим народам, — смотрите! Наша нищая молодежь и сейчас творит чудеса. Тысячи кончили университеты, техникумы, военные школы, работают руками и мозгом, выковывают волю, познают всякие народы» ...

21-го мая 1928-го года писатель послал приветствие «Родной Молодежи» — кадетам выпускникам Крымского Кадетского Корпуса:
«Милые юные друзья!», писал Иван Сергеевич, «Кончая свое обучение в славянском городке, Свой Крымский Кадетский Корпус, русский Корпус, вы просите доброго напутствия! Что сказать вам? Первое скажу: готовьтесь быть верными гражданами- сынами России, крепкими в творчестве будущего строительства ... Приветствую вас, юные, крепкие сироты без Родины... Идите с Богом, Россия будет. Вы для Нее живете, для Нее страдали»...
Почти что одновременно с посланием к Крымским Кадетам Шмелев направил напутственное слово выпускницам Марин-ского Донского Института в котором, кроме остального, сказал:
«Великое выпадает на долю вам. Россия осквернена до сердца. Вы, русские девушки, станете русскими женщинами. Вам предстоит великое: создавать новую, чистую, русскую семью...
Теперь, когда Россия осквернена до сердца, когда все обесчещено, растлено. Ваша великая миссия-нести чистоту, утверждать нравственность, дать здоровое поколение, воспитать его, научить жизни в Боге».

Прошло 52 года с тех пор как выпускники-цы Крымского Кадетского Корпуса и Мзринского Донского Института покинули стены своих школ. 30 лет тому назад ушел Путями Небесными в чертог Света Вечного и бард православной, национальной России. Но слава его, как самого русского писателя наших дней из Русского Зарубежья начала проникать и распространяться на Родину, которую Иван Сергеевич, как и все мы, так горячо любил и эту любовь унес с собой в могилу.

Июль 1980, Роудон, Канада
Павел Пагануцци

В начале 50-х годов бывший российский посол в США Б. А. Бахметьев передал Калумбийскому университету архив российского посольства, который лег в основу новосозданного Русского Архива. Согласно «джентельменскому» соглашению с генералом Айзенхауэром, тогдашним президентом университета, куратором архива был назначен Л. Ф. Магеровский (Владимирского Киевского Кадетского Корпуса выпуска 1913 года), пользовавшийся полным доверием русской эмиграции.

Бахметьев передал в распоряжение университета сумму в 1 600 000,00 долларов, которая вероятно, была остатком посольского фонда.
Впоследствии архив пополнялся личными документами генерала Деникина, архивом Добровольческой Армии, РОА, личными архивами графа Витте, Милюкова (в частности его дневники с 1917 по 1921 годы), Быв. военного атташе во Франции графа Игнатьева (вернувшегося в Сов. Союз), письмами Бунина, архивом лидера меньшевиков Абрамовича и другими материалами.

Неожиданно после 25-ти летнего руководства Л. Ф. Магеровский был уволен, и односторонним решением президента университета Мэк- Гилла архив был передан в не русские руки. Руководителями Бахметьевского Архива стали специалисты по венгерской истории и знатоки украинского, польского, чешского и других славянских языков, в перечне научных работ которых, нельзя найти трудов посвященных России.

Ниже мы помещаем сообщение Конгресса Русских Американцев о судьбе Архива и Фонда в полной уверенности, что это вопиющее нарушение основного статуса архива, послужит всем нам серьезным предупреждением не вверять наши исторические ценности иностранному попечению.
Мы предлагаем русским организациям и отдельным лицам, вне зависимости от места проживания, писать письма в поддержку акции Конгресса Русских Американцев. Письма нужно адресовать президенту Колумбийского Университета в Нью-Йорке доктору М. И. Соверну и подписывать с указанием своего адреса. Письма, написанные по- английски или на языке страны проживания, следует посылать или непосредственно в Колумбийский университет или в редакцию «Переклички».

И. В. Козякин

ВЫСОКОЕ ПРИЗНАНИЕ ЗАСЛУГ С. А. ЖАРОВА.

17-го октября 1981 года Сергей Алексеевич Жаров, бессменный руководитель Донского Казачьего Хора, прославивший на весь мир русское хоровое искусство своей аранжировкой и исполнением духовных песнопений и народной песни, был введен в Палату Славы Конгресса Русских Американцев.
В большом зале клуба «Родина» в городе Лейквуде, вместившем около 300 почитателей его таланта, официальных представителей властей и организаций русских и американских и многочисленных репортеров, председатель Конгресса Русских Американцев вручил юбиляру диплом и поздравил его со вступлением в Палату Славы.
Привествия были получены из канцелярии Президента Соединенных Штатов Америки, и от многих организаций и общественных деятелей.
Выступавшие на банкете с приветствиями, отмечали заслуги С. А. Жарова в прославлении русского искусства в мире.
В своем слове приветствия представитель Объединения Кадет Российских Кадетских Корпусов отметил следующее:
«Вы, Сергей Алексеевич, не только прославили русское имя, среди иностранцев, но своей интерпретацией русской духовной, военной и народной песни, способствовали укреплению в нас, нашем поколении покинувшим Родину юношами и детьми, горячей и преданной любви к России, которую мы и донесли до преклонных лет. Россия должна быть Вам благодарна за это. Благодарит Вас и наше поколение.
Спасибо Вам дорогой Сергей Алексеевич».

Петра Александровича Муравьева природа наградила обширными творческими способностями. Два года назад он порадовал нас выставкой в музее Рериха своих живописных композиций. Не считая себя достаточно компетентным для профессиональной оценки художественного творчества Петра Александровича, хочу только высказать мои личные впечатления вынесенные мною после посещения выставки.

Манеру письма П. Муравьева я, без претензии на техническую точность, охарактеризовал бы как среднее между реалистической и абстрактной живописью. Скажем „полуабстракционизм". Эта манера письма как бы связывает две эпохи: классическую и модернистскую, что дает автору возможность внести в творчество больше личного, в то время как живопись его вполне доступна для понимания широкой публики.
Подбор живых красок, светотеней и игра форм оставляют глубокое впечатление и как бы связывают зрителя невидимой нитью с мыслью автора. Я это особенно ощутил, стоя перед картинами „Предместье", „Памятник погибшим", „Тибет" и несколько других.
Сочетание абстрактных форм с реальным изображением действительности для меня было ново и вызвало в душе положительные эмоции. Было выставлено и несколько чисто абстрактных композиций, но они, по моему мнению, не могут конкурировать с „полуабстрактнными" полотнами Муравьева. Пожелаем ему дальнейших успехов на этом поприще.

Помимо художественного дарования Петр Александрович известен и в литературе. Нами получены две его книги: „Звезда над Смоленском" и „Полюс лорда". Есть у него и другие произведения.

Первая книга это — сборник рассказов с включением одной пьесы. Большинство рассказов представляют собой живо и увлекательно написанные сцены из жизни, в манере, чем то напоминающей чеховскую, когда одним точным штрихом открываются перед читателем характеры персонажей и становятся зримыми описываемые места. Два больших рассказа „Звезда над Смоленском" (по заглавию которого названа книга) и „Сумерки кумира" описывающие эпизоды из Второй мировой войны, держат читателя в напряженном внимании с начала до конца.
Первый из них затрагивает трагическую тему борьбы чувства человечности с суровой действительностью жизни. Несколько небольших аллегорических рассказов уводят читателя от общего жанра книги, направляя его в иное русло. Этой книгой автор утвердил себя, как мастер короткого рассказа.

Книга „Полюс лорда", в которой автор выступает как романист, освещает читателю сложные взаимоотношения людей большого города, где преступность и интриги представляют собой повседневное явление жизни, хоть и приходящие извне, однако оставляющие в душе саднящие раны.
Трагедия любви одинокого человека, растворенного в равнодушной толпе, приводит его к психологическому шоку и к безысходности, из которой есть только один предельный выход.
Увлекательное содержание романа интересно еще и тем, что автор в невысказанной форме наводит читателя на сравнения характерных черт женских и мужских персонажей романа. Героини Муравьева в сложных ситуациях как то прочнее стоят на ногах, быстрее и разумнее реагируют, в то время как мужчины теряются и поддаются эмоциям.
Я думаю, автор прав. Действительно, современные женщины все увереннее обгоняют мужчин в беге на трассе жизни.

Н. Козякин